Нам предстояло преодолеть несколько десятков километров в крытом кузове грузовика. Мы заблаговременно погрузили вещи и сели, наблюдая, как «салон» потихоньку наполнялся людьми. Говорить о каком-то элементарном комфорте не приходилось. Люди сидели, где только возможно, в самых невероятных скрученных позах. Если сходило 5 пассажиров, 10 новых забирались внутрь. Если кто-нибудь выходил, забирая с собой большой сундук, кто-то обязательно забирался внутрь с 800 кг риса. Вообще говоря, тот факт, что грузовик все еще не разломился на части, можно было расценивать как чудо. На блок-постах были предприняты наглые попытки вытащить из нас наши денежки, но мы неизменно отказывались платить. В конце концов, солнце зашло, а утомительное путешествие в автофургоне продолжалось. Уже в темноте, 20-километровый участок пути до города Долиси я вместе еще с двадцатью смельчаками ехал на крыше фургона, руками крепко вцепившись в сетку, которая крепила багаж.

Вспоминаю еще один яркий эпизод того самого, запоминающегося, путешествия по железной дороге. Уже глубокой ночью нам удалось добраться до Долиси, и пока мы с Эйли пребывали в полусне, молодые миссионеры сошли с поезда. До Браззавиля осталось преодолеть еще две трети пути, и люди пытались попасть в вагоны через открытые окна. Контролер взбирался на сиденья, так как было невозможно нормально пройти по проходу из-за того, что люди сидели, стояли и висели, где только можно. За ним появились три солдата в черной униформе с автоматами, стволы которых были оснащены подствольными гранатометами. Неожиданно я совершенно утратил контроль над своим сиденьем: два человека оперлись на подголовник, еще двое стояли там, где по идее должны были находиться мои ноги- еще один наполовину высунулся из окна рядом со мной, и еще один человек сидел у меня на руке.

Когда поезд вошел на территорию областей Буэнза и Пул, которые находятся под контролем партизан, на каждой остановке появлялись молодые люди с автоматами М16, винтовками Фамас и вездесущими Ак-47. Они гордо стояли на платформе и демонстрировали всем свою огневую мощь. Боевики забирались в вагоны и вымогали у пассажиров «пожертвования», размахивая оружием возле лица. Мы снова сидели тихо, смотрели в пол, стараясь стать невидимыми. Один из «партизан» сказал, что донесет на нас военным, и нас арестуют по прибытию в Браззавиль. Он продолжал привлекать к нам внимание, когда снова появились молодые солдаты, собирающие деньги с пассажиров.

Голода я не чувствовал, так как мой желудок был переполнен страхом. Я даже пить не мог себя заставить. После 17 часов поездки я выбрался через окно на крышу, чтобы немного проветрится, и тут увидел, что на крыше как раз было полно людей, многие из которых, видимо, были партизанами, потому что у них с собой были пулеметы. По мере приближения к Браззавилю партизаны сошли с поезда, от чего люди стали только еще более нервными. Поезд был настолько перегружен, что на небольшом подъеме нам пришлось дважды сдавать назад, чтобы разогнаться и преодолеть уклон.

В этой зарисовке читатель поймет, как трудно общаться с сотрудниками африканских дипломатических ведомств. Ну и, конечно же, не обойдется без очередных «прелестей железнодорожного комфорта».

…Мама Амандин была настоящим гением устного общения. К тому времени как мы добрались до Долиси, она переговорила со всеми, кто был в вагоне, и уже выяснила, куда нам можно будет пойти, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Затем мы пошли на вокзал, ждать поезд, на котором мы собирались добраться до города Пуэнт-Нуар.

В вагон нам удалось попасть с большим трудом. Те, кто находился внутри, ненавидели нас за то, что мы отнимаем у них и без того скудные остатки свободного места. Нам пришлось стоять всю ночь. В какой-то момент я не выдержал и попросил женщину, которая постоянно давила меня своим острым локтем, перестать это делать. - «Можно подумать, какие мы нежные!» - ответила она и пробормотала что по-французски, от чего ее приятели презрительно захихикали.

Обескураженные и в плохом настроении мы прибыли в Пуэнт-Нуар. Мама Амандин помогла нам найти посольство Анголы и затем отправилась домой к своей семье. Посольство еще было закрыто, так что мы решили прогуляться по городу, и начали с набережной. По улицам огромное количество автомобилей «Тойота Лендкрузер» развозили французов на работу в крупные нефтяные компании, которые контролируют значительную часть экономики страны.

В яхт-клубе мы приняли душ и съели дешевый завтрак, а потом поймали такси и вернулись к ангольскому посольству. Мы знали, что получить визу в Анголу может быть непросто, но мы никак не ожидали, что сотрудники посольства сделают все возможное, чтобы усложнить эту процедуру до невероятной степени. Мы со смешанными чувствами попытались выполнить их странные требования и попросили одного человека в интернет-кафе написать нам прошение о выдачи визы по-французски. К сожалению, в итоге мы опоздали в посольство, где нам сказали зайти через пару дней. Конголезская виза была действительна еще четыре дня, так что для того, чтобы попасть в Анголу у нас не было никаких шансов.

Причин оставаться в городе у нас больше не оставалось, поэтому мы решили ехать в Браззавиль. Все говорили нам, что дороги там непроходимые, что на такси или автобусе туда добраться невозможно. Билеты на самолет были раскуплены, поскольку на самолеты одной из трех местных авиакомпаний был наложен запрет на полеты (видимо, кто-то кому-то в правительстве не додал деньжат). Говорят даже, что в последнее время пассажиры в самолетах вынуждены стоять из-за того, что свободных мест на всех не хватает. Таким образом, нам оставался только поезд. Крайний и не самый приятный вариант.